У одного из любимых фейсбукеров подсмотрела Дева заметочку, в комментарии к которой автор упомянул Паниковского: мол, совсем не от слова «паника» происходит его фамилия.
И это правда. История давняя, интересная и малоизвестная — так что Дева просто обязана рассказать её своим читателям.
Кто изображён на уникальном снимке столетней давности, иллюстрирующем эту заметку? Немолодая некрасивая слепая женщина в окружении гусей. Её имя — Микалина Ковская, или пани Ковская в одесской традиции.
Илья «Ильф» Файнзильберг и Евгений «Петров» Катаев происходили из Одессы так же, как и целая плеяда советских литераторов: Валентин Катаев, Эдуард Багрицкий, Юрий Олеша, Вера Инбер, Семён Кирсанов… Город свой они любили, а его историю и жителей хорошо знали.
Сейчас банду пани Ковской назвали бы отморозками: в начале ХХ века польские бандиты — или korsarze/корсары, как они любили себя называть, — наводили страх на всю Одессу. Беспредельщики и головорезы под предводительством лихой Микалины грабили банки, почты, поезда, инкассаторов, страховые общества — и даже захватили однажды часть казны Черноморского флота прямо в море, на эсминце «Честный».
Крупнейшей польской банде сопутствовала удача; сладу с королевой преступного мира не было никакого. Три сотни жестоких циничных ограблений и разбоев за двадцать лет! Преступление на их жаргоне называлось — «ощипать гуся». Визитной карточкой бандитов выступал гусь, которого они оставляли там, где «щипали». На шею птицы пани Ковская собственноручно надевала галстук-бабочку. Разведение гусей было её самым безобидным увлечением.
Личные счёты к Микалине Ковской имели многие. Счёт Катаева-Петрова — трагический: его сестра погибла от случайной пули при ограблении банка. Файнзильберг-Ильф шестнадцатилетним юношей в поисках романтики сам пришёл к ясновельможной пани, чтобы проситься в банду, но получил подзатыльник и был с позором изгнан — по многим причинам, включая незнание польского языка.
Этот визит случился в 1913 году. Отомстить за обиду Ильф сумел в 1931-м, заодно с Петровым в романе «Золотой телёнок» создав образ Паниковского — омерзительного старого подонка, вора гусей, мнимого слепца, предателя своих компаньонов, в отличие от любых других персонажей не вызывающего ни симпатии, ни жалости.
«Однажды, когда вы вернётесь в пустой, холодный номер гостиницы «Марсель» (это будет где-нибудь в уездном городе, куда занесёт вас профессия), вы почувствуете себя плохо. У вас отнимется нога. Голодный и небритый, вы будете лежать на деревянном топчане, и никто к вам не придёт, Паниковский, никто вас не пожалеет. Детей вы не родили из экономии, а жён бросали. Вы будете мучиться целую неделю. Агония ваша будет ужасна. Вы будете умирать долго, и это всем надоест. Вы ещё не совсем умрёте, а бюрократ, заведующий гостиницей, уже напишет отношение в отдел коммунального хозяйства о выдаче бесплатного гроба»…
Это глумливое описание почти документально повторяет картину смерти реальной пани Ковской.
Её банда практически перестала существовать весной 1916 года. Во время ограбления грузового поезда отморозки убили машинистов. Состав, потерявший управление, врезался в цистерны с хлором. Бандитов накрыло отравой. Большинство приняли мучительную смерть. Ковская спаслась, но ей выжгло глаза — вот откуда очки на снимке, который сделан в том же 1916 году; вот откуда примечательный аксессуар у Паниковского.
«- Поезжайте в Киев и спросите там, что делал Паниковский до революции. Обязательно спросите!.. Нет, вы спросите! — требовал Паниковский. — Поезжайте и спросите! И вам скажут, что до революции Паниковский был слепым. Если бы не революция, разве я пошёл бы в дети лейтенанта Шмидта, как вы думаете? Ведь я был богатый человек. У меня была семья и на столе никелированный самовар»…
В 1911 году пани Ковская, единственная из преступных главарей Одессы, не подписала конвенцию о разделе города на зоны влияния (почти как Паниковский). Тогда она считала себя слишком сильной и независимой, чтобы обращать внимание на интересы других. Пятью годами позже этот просчёт по понятиям позволил другим бандам уничтожить остатки бойцов пани Ковской, а саму слепую бандитку вышвырнуть за обочину преступного мира. Накануне краха Российской империи стареющая уголовница, спасаясь от бывших коллег, с поддельным паспортом перебралась под Киев, купила домик и нашла утешение среди гусей (снова вспоминаем Паниковского и смотрим снимок).
Кстати, насчёт детей лейтенанта Шмидта. Ильф с Петровым и здесь точны: отец пани Ковской действительно служил на Черноморском флоте лейтенантом.
После Октябрьского переворота, раскрепостившего Россию и открывшего глаза даже слепым, Микалине Ковской пришлось расстаться с домиком, гусями и последними сбережениями из награбленного. Она пережила ещё мытарства и лишения Гражданской войны, а дни свои закончила в 1924 году агонией на топчане гостиницы заштатного украинского городишки — ровно так, как описано у мстительных Ильфа с Петровым. И бесплатный гроб для пани Ковской местные бюрократы выписали, когда она ещё корчилась в предсмертных муках…
«Остап снял свою капитанскую фуражку и сказал:
— Я часто был несправедлив к покойному. Но был ли покойный нравственным человеком? Нет, он не был нравственным человеком. Это был бывший слепой, самозванец и гусекрад. Все свои силы он положил на то, чтобы жить за счёт общества. Но общество не хотело, чтобы он жил за его счёт. А вынести этого противоречия во взглядах Михаил Самуэлевич не мог, потому что имел вспыльчивый характер. И поэтому он умер. Всё!»
В действительности пани Ковская, хладнокровная убийца и образчик мрази человеческой, не удостоилась даже такого прощального слова на своей могиле.
И поделом.
