– Всем сидеть, я Гоцман
– Давид Маркович! Ви таки не поверите! Руки сами тянутся к затылку!
– А пока не делай мне нервы, их есть еще, где испортить.
– Дава, а шо Ада Изральевна?
– Умерла, еще до войны.
– До войны? А я собралась к ней пойти…
– Так уже не спешите.
– Давай!
– Даю! Нашли себе давалку!
– Шо?
– Та ни шо!
– Ну ладно, поехали, тут недалеко моя маруха живет.
– Давид Маркович, так мы выпьем?
– Можно.
– Как же мы пойдем теперя?
– Так! Не быстро!
– Дава, я извиняюсь, но ты таки, босяк. Некому задницу надрать, пять пистолетов – не пачка папирос, они таки стреляют. Ну ты же не окно в женской бане – зачем в тебе дырка?
– Так он с детства такие номера откалывал. На Пересыпи как-то раз три некрасивых пацана привстали на дороге как шлагбаумы, повытягали из карманов перья, кастеты и сами такие смелые стоят с понтом на мордах сделать нам нехорошо. Так Дава ни разу не подумав, пожал им с ходу челюсть. Они от такого “здрастье” пообронили свой металлолом, схватили ноги в руки и до хаты – набрать еще пять-шесть солистов до ансамбля. Так надо ж бежать. Так нет, он встал столбом и м…м…м… Так что доктор слыхать?
– Фима, закрой рот с той стороны, дай доктору спокойно сделать себе мнение.
– Мне не мешает.
– Вот видели – интеллигентный человек.
– Добрейшего утречка, Фима!
– И Вам доброго.
– А где у нас случилось?
– Пара незаметных пустяков. Вам что-то захотелось, мадам Шмуклис?
– Немножечко щепотку соли. Эмик, такое счастье, надыбал глоссик.
– Скажите пожалуйста, Два Больших Расстройства, надыбал глоссика?
– Таки да.
– Целого? Или одни плавнички
– Виляет хвостом как скаженный.
– Надо жарить. При такой густой жаре долго не выдержит.
– Так я за что. Эмик ухнул пачку соли в помойное ведро.
– Так шо, если помои посолить, они будут лучше пахнуть?
– Ой, Фима, я Вас умоляю, Вы же знаете за Эмика – он если не сломает, то уронит, и как раз таки не помимо пальцев, а на самые ноги!
– Мама, он проснулся и не хочет.
– Не трогай ножик, халамидник. Мама сказала: «Ничуть не трогай!».
– Что Вы кричите, мама! Я понимаю слов!
– Нет, вы видели этого идьёта? Иди сыночка за мной.
– А если б он признал тебя, да дырку в тебе сделал, не для ордена, а так, для сквозняка.- А к чему ты попер один на пять стволов? Народ там с душком, очков не носит! Почему один, как броненосец?
– Андрей Остапыч, да если б я не взял этих пацанов на бзду, они б шмалять начали, и столько бы пальбы вышло – волос стынет, а тут ребенок скрипку пилит, мамаша умирает на минутку.
– Шо ты ходишь тут, как скипидарный, туда-сюда, туда-сюда.
– Доктор сказал ходить – ходю!
– Ты не гони мне Сеня, не гони, здесь Уголовный Розыск, а не баня, нема ни голых, ни дурных.
– Там отпечатки, Сеня, отпечатки, как клопы по всем шкафам.
– Да я на стреме стоял, я не трогал шкапов.
– Сеня, друг, не дай бог конечно. Шо ты мне истерику мастеришь. Посмотри вокруг и трезво содрогнись. Ты уже наговорил на вышку. Теперь тяни на пролетарское снисхождение суда. Мудрое, но несговорчивое.
– Сёма, верни награбленное в мозолистые руки, тебе же с них еще кушать, сам подумай.
– Какой гедзь тебя с утра укусил? За Фиму промолчим, но объясни: с чего?
– Всем три шага назад и дышать носом.